Интермедия - о Володе и Мите Ульяновых
Когда Ю заговорил о ребятах-момчатах, мне вспомнились читанные в отрочестве, лет в одиннадцать, воспоминания старшей сестры Ленина Анны Ильиничны Ульяновой о взаимоотношениях Володи Ульянова и его младшего брата Мити.
"...Митя в возрасте трех-пяти лет был очень жалостливый и никак не мог допеть без слез "Козлика". Его старались приучить, уговаривали. Но только он наберется мужества и старается пропеть, не моргнув глазом, все грустные места, как Володя поворачивается к нему и с особым ударением, делая страшное лицо, поет: "Напа-али на ко-озлика серые волки..."
Митя крепится изо всех сил. Но шалун не унимается и с еще более трагическим видом, испытывая брата, поет: "Оста-авили ба-абушке ро-ожки да но-ожки", пока малыш, не выдержав, не заливается в три ручья. Помню, что я ссорилась из-за этого с Володей, возмущаясь, что он дразнит маленького".
Ужасно мне, мальчику, было узнать такое о горячо любимом и обожаемом тезке (еще бы не обожать его в те-то пионерские годы). И тем более ужасно, что преподносился этот рассказ Анной Ильиничной задним числом вовсе не как минус Володин, напротив - как плюс, с одобрением: вот шалун-то наш с детства уже был какой целеустремленный и твердый характером - невзирая на попреки сестры, испытывал брата, испытывал и закалял для грядущей бескомпромиссной революционной борьбы.
До слез жаль было малыша Митю. Я ведь и сам в первом классе музыкальной школы по той же причине не мог до конца пропеть песенку про киску, обиженную и оклеветанную подлым псом Тузиком, слезы душили...
Получился тяжелый диссонанс - не совмещалась садистская жестокость старшего брата к младшему с образом доброго Ильича, самого человечного человека, друга детей. Что-то не то, думал я горестно, ошибка какая-то - либо одно, либо другое...
Любой поступок ребенка являет собой некую черту зреющего характера - черту, которая потом либо разовьется сполна, либо свернется до незаметности, прикроется другими или обретет новую внешность, но никуда не денется, не исчезнет. Так мотивное зерно в музыке проходит сквозь все изгибы и перемены мелодии.
Не мог я тогда еще знать, что добрый Ильич - это сказка. Что настоящий Ильич был агрессивен, зол, безжалостен к слабым, издевался над беззащитными, бил зайцев прикладом...
Концы с концами более или менее сошлись только когда неприкосновенный манекен Ильича, загерметизированный официозной ложью, мумифицированный, как его мертвое тело, был публично вскрыт - когда обнародовались факты и документы его жизни. Вскрытие показало, что из маленького момченка Володи Ульянова вырос фанатичный многоубивец, предтеча чудовищного сталинского беспредела. Теперь это может знать каждый, кто хочет знать правду истории.
Но еще прежде, чем вышел на обозрение страшный ленинский негатив, еще в пору сытой и откровенной в своей подлости брежневской лажи, вездесущий юмор на кривеньких анекдотных ножках успел принести радостную во многих кавычках весть: не был наш любимый Ильич тем лубочным божеством, которое нам рисовали. В анекдотах он и водочку попивал, и по бордельчикам хаживал, и Наденьку свою за нос водил, и ходоков крестьянских посылал на три буквы, и детишек докучных грозился бритвочкой укоротить, а уж картавил-то за семерых.
В отличие от его собственной исступленной злобности и испепеляющего сарказма, безымянный свободный юмор развенчал вождя мирового пролетариата легко, мягко и снисходительно, с добродушной фантазией. Поддержав под белы рученьки, стянул с пьедестала, поставил на грешную землю, но в дерьмо носом не ткнул. Выставил не зверем, а человеком - с человеческими слабостями, смешного, где-то даже и мило смешного и затаенно нежного, каким он и бывал, изредка, но бывал. Благоговейно относился к своей маме, помогал иногда больным и нуждающимся...
Такого неоднозначного, противоречивого, многомерного человека можно было даже продолжать любить - я и продолжал - и доныне, удивляясь себе, любить продолжаю, всему вопреки, что узнал и понял. А если бы не анекдоты (к некоторым и я, сознаюсь, извилины приложил) - не знаю...
А что Митя Ульянов?.. И у него мотивное зерно характера сработало чисто. Получился из него человек мягкий, добрый, сердечный, каким он с детства и был. Тянуло с раннего возраста к медицине - врачом и стал, толковым и добросовестным, пациенты его любили, и он их. Революцией тоже занимался попутно - дело семейное, шел послушно в фарватере великого брата, но никого не убивал и не обижал. Владимир Ильич и взрослого Митю не жаловал, говорил о нем соратникам: "это дурак, которому впору только пряники жевать".
Дураком не был Дмитрий Ильич, был лишь слегка пофигистом и целенаправленным выпивохой. Из-за усердных пьянок и несклонности к властвованию пришлось оставить один крупный организационный здравоохранительный пост, на который его сдуру назначили подхалимы старшего Ильича.
Очень любил женщин. По зловеще-ироническому извороту судьбы одной из любовниц Дмитрия Ульянова была эсэрка Фанни Каплан, вскоре выпустившая во Владимира Ильича пару пуль. Ленин выжил, поправился, но эти выстрелы стали предзнаменованием и началом его конца.
Вот как, бывает, аукаются рожки да ножки...

youtube.com/watch?v=r0qP1mzjnoM&feature=player_embedded

• 
• 
•