Пожалуй, я воздержусь от высказываний...
Скажу только, что, когда начал читать, в голове долго стучало и отражалось в других местах: "Больно... больно... больно..."
А когда заканчивал... изнутри давило злое от усталости, но ждущее и жаждущее света и добра...

[I]Я очень удивлена, но меня затронуло в этом рассказе следующее:[/I]

-какими же злыми стали люди. Как мне уберечь своего сына от этой бессмысленной жестокости и невероятной злобы?
Как научить его ЛЮБИТЬ этот мир, несмотря на его явное несовершенство?
Выход, наверное, только в максимальной жесткости – никакой жалости.
Жалеть – значит обречь своего мальчика на уничтожение. Во всех смыслах.
Я слишком люблю его, чтобы жалеть.

Читается с волнением.
Задела эта фраза - японское четверостишие
Сейчас очень много одиноких людей.
И я – одинока.
Абсолютно.
Вопиюще .
До отчаяния…
Я бы его вынес в эпиграф, и не только к повести а и к женской части сайта

Красивая сказка про Золушку, только слишком длинная для днева :( .

Он искал Музу. Называл себя «свободным художником» , хотя на художника внешне не походил совершенно. Атлет почти двухметрового роста с аристократической бледностью и профилем римских цезарей. Разговор – легкая ирония, движения – уверенные и точные , но глаза…Его глаза были глазами собаки, брошеной хозяином - полными тоски и отчаяния. Наверное, поэтому Он всегда нравился женщинам – многие мечтали утешить и приласкать этого великана с седыми висками, наивно полагая, что именно в их объятиях Он перестанет чувствовать себя несчастным.

Но Он не был несчастным.
Он хорошо знал себе цену, был самодостаточен и не допускал в свою жизнь случайных людей. Женитьба была для Него крайне нежелательна и рассматривалась исключительно, как способ безболезненно встретить глубокую старость. Он был успешным востребованным адвокатом, Его круг общения был невероятно широк – днем Ему некогда было думать о своих проблемах. А возвращаясь с работы домой , Он закрывал за собой дверь и она отрезала Его от всего мира…

Несмотря на свои многочисленные достоинства, вечером Он становился никому не нужным, одиноким, стареющим столичным засранцем. И хотелось кричать, хотелось, чтобы кто-то пришел сюда, в эту комнату, к Нему, и защитил – такого сильного, но почему-то все-таки беспомощного - от мучивших Его сомнений и страхов.

Так продолжалось довольно долго – медленное умирание изнутри, болезненное и необратимое. Но, слава Богу, еще оставались книги, водка и Интернет, где на одном из сайтов знакомств появилась однажды Его фотография.

Ну, вот так мы и познакомились.

***

Саксофон грустит в летнем парке…«Love story»…
Знаю каждую ноту, но мелодия, запутавшись среди огромных старых каштанов, звучит как-то по-новому . Или просто меня опять одолевает сплин? Легкая светлая грусть, когда неизвестно о ком, неизвестно о чем, сожалеешь, вспоминаешь тех, кто далеко…когда хочется, чтобы пожалел кто-нибудь, погладил по голове... когда хочется плакать и слезы готовы вот-вот брызнуть из глаз…губы начинают кривиться и дрожать…прохожие с недоумением таращатся на меня, идущую по аллее…Черт, да что это я, в самом-то деле? Ну-ка, прочь лирику, и думать только о работе! Проклятая музыка!
И, словно прочитав мои мысли, мелодия в динамике вдруг обрывается…

..Он искал Музу…Глядя на прохожих из-за стекла своей машины, обращал внимание на женщин – красивых, изящных – и воображение рисовало одно и то же: закат у моря, пустынный пляж, костер на берегу и – Её, такую близкую , такую хрупкую и нежную, которой не надо ничего объяснять, потому,что Она чувствует Его так глубоко, как не могла ни одна до Нее, которая может простить и смену Его настроения, и внезапные отъезды в деревню – без предупреждений и объяснений, которая умеет ждать и к которой Он обязательно вернулся бы снова…
Но машина трогалась с места и фантазии исчезали, уступая место совершенно другим вещам. И нужно было решать чужие проблемы, договариваться, звонить, спорить, злиться, и уставать до безумия в конце дня – и так до бесконечности. И еще этот вечер, который был неотвратим, и тоска, переходящая в отчаяние…

Помню - был день.
Высокое безоблачное небо и – тишина.
Безумно хотелось жить вечно, непременно быть любимой и любить самой. Так, чтобы перехватывало дыхание и замирало сердце, чтобы слова становились стихами, а чувства – музыкой, и чтобы все на свете были счастливы так же, как я.
И была ночь.
Душная и тяжелая, с неизвестно откуда пришедшими страхами, дурными мыслями и грустными воспоминаниями. Ближе к рассвету через открытую дверь балкона лениво вползла долгожданная прохлада, медленно коснулась ног…
Спать…

Однажды мне приснилась Смерть.
Я увидела ее через окно. Она стояла на улице и смотрела на меня.
Она – это бронзовая театральная маска под сверкающими струящимися одеждами. Мне стало страшно. Я поняла, зачем она пришла . Я упала на пол, прижала руки к лицу и закрыла глаза. Я знала, что если выдержу ее присутствие и не открою глаз – я не умру.
Смерть проникла в комнату – бесшумно, как призрак, - и замерла. Холод окутал меня, я не могла пошевелиться…И вдруг передо мной стала проносится вся моя жизнь – как будто кто-то на бешеной скорости крутил кинопленку.
За несколько мгновений я увидела все, что было когда-то…А потом – потом я почувствовала, что Ее нет: Смерть исчезла так же тихо, как появилась. Я открыла глаза и увидела перед собою стену огня. Я лежала в огненном круге, вокруг бушевало пламя…Не знаю как, но я прошла через него совершенно невредимая и оказалась на улице.

Потом я часто вспоминала этот сон – я была уверена, что это некий знак для меня: мое время не настало, я должна жить, я еще не выполнила того, что должна выполнить…Ведь зачем-то я родилась? Зачем?
Но тогда, несколько лет назад, ответа не было.
И я больше не боялась смерти.

Вообще-то, я боялась многих вещей. Насилия. Уродства. Войны. Жестокости со стороны людей, которым доверяла. Одиночества…
Одиночество было моей тенью. Оно всегда шло рядом, не отпуская меня ни на шаг от себя. Пожалуй, всю мою жизнь лишь оно одно не изменяло мне никогда.

А Он…Ну да, мы познакомились в Интернете, я же говорила…
Начало всегда интригует. Ожидание, предвкушение, адреналин в кровь – черт знает, что может получится из этой авантюры, неизвестно, для чего затеянной…И хотя говорила себе: «impossible», «nevermore» - знала наверняка, что лгу себе же, что «возможно» и «будет», и сломанные крылья отрастут, и снова брошусь в омут головой, буду жить фантазиями, созидать воздушные замки..что опять полечу на свет… Сгорю ли однажды? Он искал Музу. Называл себя «свободным художником» , хотя на художника внешне не походил совершенно. Атлет почти двухметрового роста с аристократической